«Пусть театр учит нас чувствовать»
В венской «Турандот» – одном из хитов проекта TheatreHD – Кристина Мхитарян исполняет партию Лю, что дало нам повод поговорить с великолепной сопрано о профессии, искусстве и реальности
Отличается ли современный оперный певец от певца 50-летней давности? Чем? И когда бы вы предпочли петь?
Кристина Мхитарян: Конечно. Певцы меняются, так как поменялась режиссура. Статичных классических постановок становится всё меньше и певцам часто нужно физически много действовать на сцене; костюмы, сценография чаще современные… Мне нравятся талантливые постановки и не важно, статичны они или нет.
Турандот – жертва или агрессор? А Лю? Она спасает человека, которого безнадёжно любит, спасает его будущее… с другой. Или Лю не рассуждает об этом? Идеальная рабыня или идеальная любовь?
КМ: Мне очень нравится идея, где Турандот как будто всё ещё маленькая девочка, с непроработанными детскими травмами; обиженное дитя, которое не через любовь пытается решить свои внутренние проблемы, а через боль и агрессию к другим, но в конце концов даже её ледяное сердце растопила любовь Лю к Калафу. А Лю, жертвенная любовь, любовь до последнего вздоха, романтическая душа этой девушки мне близка. Турандот – девочка, которая идёт через отрицание и обиду, а Лю существует через любовь.
Кристина Мхитарян в партии Лю в «Турандот» Венской оперы
Вам нравится Калаф? По-человечески?
КМ: Его выбор был основан на дурмане влюблённости и гормонов. Он был не в состоянии анализировать, к каким последствиям приведёт его желание и мечта о недосягаемой принцессе.
У Калафа и Турандот есть будущее? Вообще, для вас дописанный финал «Турандот» логичен?
КМ: Мне больше нравится, когда опера заканчивается на смерти Лю – и музыкально, и по сюжету, для меня так логичнее. В Амстердаме я делала свою первую Лю в постановке Бари Коски, и это был очень сильный спектакль, два часа музыки без перерыва, и заканчивался как раз на смерти Лю. Как будто дальше уже не было смысла продолжать… Закончилась жизнь этой чистой души, и вместе с тем закончилась музыка, слова и звуки…
Почему, если оставить за скобками сказку, Турандот позволяли так себя вести? Или она – символ?
КМ: Трактовать можно по-разному, в этом и магия оперной режиссуры – каждый находит свой ответ. Я очень люблю такие сюжеты, где нет очевидного прочтения и есть целое поле для творчества и интерпретации.
Кристина Мхитарян в партии Лю в «Турандот» Венской оперы
Вам порой не кажется, что добрая часть оперных партий – о неустойчивых психически людях? Тенора с огнём в голове, Азучена, Герман... Про обычных людей оперу не пишут?
КМ: В этом и вся опера, в ней сочетаются драматическое наполнение с музыкальным. Драматургия оперных либретто должна завораживать, а музыка должна передавать эти эмоции зрителям. Это грандиозный вид искусства и чем больше погружаешься в него, тем больше влюбляешься. Люди должны приходить в театр не развлекаться, а «работать» душой, если вы понимаете, о чём я. Опера и театр должны дарить слёзы, улыбки, мурашки, иногда даже ненависть и злобу от непонимания, но и это тоже нормально, это огромный спектр чувств, который есть в каждом из нас. Мы часто прячем свои чувства и эмоции, так как нам это диктуют родители, учителя и общество. Так пусть театр учит нас чувствовать, через голоса артистов, музыку и сценическое действие.
Виолетта Валери логична сегодня? Или сегрегация общества никуда не делась?
КМ: Я очень много пела эту роль, и она настолько интересна, что всегда можно привносить новые внутренние подтексты. Я мечтаю поучаствовать в какой-то современной постановке, с интересным визуальным прочтением, и для меня будет очень любопытно найти музыкальный ключ к ней.
Как вы выстраиваете образ в барочной музыке? Такая разница между вычурным старинным текстом и современной постановкой?
КМ: Я ещё раз повторюсь, когда спектакль сделан талантливо, тогда не важно современная это постановка или нет. Я обожаю барокко, звучание оркестра, стиль звукоизвлечения и технические нюансы. В барокко не сильно важен текст, так как одна фраза может повторяться всю арию. Это иной вид звукоизвлечения, нежели в бельканто или веризме, здесь важна интонация, хрустальность звука, его чистота, владение разнообразными виртуозными средствами выразительности, подвижность и эластичность связок, динамические нюансы, чувственность, интуиция, умение филировать, импровизировать и главное, я бы сказала, это интеллект и вкус. Это очень сложный жанр, но одновременно с этим и безумно интересный!
Барокко – с аутентичным оркестром со струнами из воловьих жил, в маленьком театре со свечами, или это лишь «игра в барокко», и оно вполне может быть современным?
КМ: Главное – это должно быть со вкусом и тонко сделано.
На каких языках вы говорите? И на каком языке предпочитаете петь?
КМ: Говорю, помимо русского, на английском и немного на итальянском. Петь я люблю на итальянском, русском и французском.
Русская опера отличается от оперы других стран? Чем, по-вашему?
КМ: Я уже на большой сцене 15 лет, и за это время я спела только Марфу, Герду, Франческу, Земфиру, и вот только в 36 лет взялась за Татьяну. Русская музыка, в основном, уже для зрелых и сформировавшихся певцов. Не вся, конечно, но по большей части. Например, для молодых высоких колоратурных сопрано и теноров есть партии, но, в основном, нужно уже мастерство для таких глубоких русских опер.
Дойдёте до Вагнера, как вам кажется?
КМ: Про Вагнера я даже пока и не думаю, я очень плавно распределяюсь по ролям, на эксперименты я не осмеливаюсь.
Как вы, при вашей сумасшедшей жизни, решились на двоих детей?
КМ: На детей я и не решалась, это как-то для меня органично и логично. Мои детки сделали меня только сильнее и счастливее. Я очень счастлива, они любят музыку и всегда просят включить, как я пою и играю. Вот недавно они были впервые в театре, в закулисье, и так им понравилось, что они сказали: мама, мы тоже на репетицию хотим! Пусть будут счастливыми, и уже не важно, певцами, музыкантами или космонавтами они будут.
Вам хватает времени возвращаться домой? И где сейчас дом для вас?
КМ: Времени всегда не хватает. Мой дом там, где я пою в данный момент. Профессия оперного певца кочевая, подолгу мы нигде не задерживаемся, а нашим семьям приходится ездить с нами.
Анна Войцехович, TheatreHD
